Тексты

Клим Жуков. Всем привет! Продолжаем изучать «Капитал» Маркса. Сегодня мы поговорим, как и обещали, о производстве абсолютной прибавочной стоимости. Поговорим при помощи Михаила Хлюстова. Привет! 

Михаил Хлюстов. Приветствую, Клим. Товарищ Клим – хорошее сочетание, революционное, напоминает... 

Клим Жуков. Да, «товарищ Клим», да и, в общем, «товарищ Жуков» тоже нормально заходит. 

Михаил Хлюстов. Да-да, «товарищ Жуков» тоже двояко... Ну соответственно, отдел третий «Капитала» - «Производство абсолютной прибавочной стоимости», глава 5 «Процесс труда. Процесс возрастания стоимости». Собственно, Маркс начинает с процесса труда. Хочу сказать, что это одна из самых интересно и живо написанных глав «Капитала» и при этом наиболее часто цитируемых, причём даже не в связи с основной темой, почему – потому что Маркс тут в первом разделе чуть-чуть уходит от собственно политэкономии и занимается своей непосредственной первой специальностью – философией. И при этом он полемизирует с огромным количеством писателей-политэкономов того времени, иронизирует над ними и раскрывается, как блестящий полемист, и использует интересные полемические приёмы. 

Клим Жуков. Сейчас бы сидел на Фейсбуке и строчил комменты на стене у кого-нибудь. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, такое... Времена меняются и, в общем-то... Я не знаю, я думаю, что он всё равно бы занимался той же теорией, тем же философией и всем прочим, чем считал нужным, т.е. такие люди – их так просто Фейсбуком не собьёшь. Хотя, конечно, наверное, он бы радовался, что не надо ходить в Британскую библиотеку, протирать там штаны и дышать этой книжной пылью, и портить глаза. Ну хотя тоже портит глаза, но тем не менее, ладно. 

Итак, процесс труда: потребление рабочей... Что такое потребление рабочей силы? 

Клим Жуков. Это, собственно, и есть акт труда. 

Михаил Хлюстов. Да, сам акт труда. Потребляет его кто? Покупатель рабочей силы, заставляя рабочего работать на себя, и при этом рабочий каждый раз создаёт определённую потребительную стоимость, т.е. потребляя рабочую силу, создаётся при этом ещё и потребительная стоимость. Но при этом такой парадокс: ведётся ли труд под руководством капиталиста, это не меняет самой сущности труда, поэтому Маркс рассматривает прежде всего труд как таковой. Он начинает с философского тезиса своего любимого, что труд регулирует процесс обмена между природой и человеческим обществом, при этом человек в этой связке выступает как часть природы, преобразующая природный материал и саму природу в частности. Но двоякость этого процесса состоит в том, что, преобразуя природу, он преобразует и самого себя, свою природу, он становится всё более грамотным, всё более производительным и, собственно, именно в этом процессе труда он перешёл ту грань между человеком и животным, производя вот этот труд. И тут существует миллион раз повторяемая знаменитая фраза: чем самый плохой инженер отличается от самой хорошей трудолюбивой пчелы – что пчела хотя и строит идеальные соты, она действует абсолютно инстинктивно, а инженер, даже самый плохой, он уже возвёл в голове здание, прежде чем его построить, т.е. это вот качественное отличие. Животные тоже способны к труду и производительному труду, но они не имеют представления, они трудятся инстинктивно, а человек трудится сознательно, и чем более сознательно он трудится, тем более он преображает свою природу. 

Что необходимо в процессе труда? Т.е. прежде всего вот эта самая целенаправленная сознательная деятельность, т.е. сам труд, плюс к нему нужны предмет труда и средство труда. Ну понятно, что такое труд, а что такое предмет труда? Это исходный природный материал. 

Клим Жуков. То, к чему труд прилагается. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, то, к чему он прилагается. Т.е. это, ну прежде всего Маркс говорит: земля, вода, ресурсы, всё прочее. И уже как только человек их касается, они уже становятся преобразованными. Т.е. ты поймал рыбу – у тебя уже качественный переход, что это не часть, а она уже стала какой-то ... 

Клим Жуков. Ну это если она не утекла. 

Михаил Хлюстов. Да. Нет, она у тебя в руках, и ты из неё уже делаешь воблу или варишь суп, или ещё что-то, т.е. она уже включается в тот процесс, который человека всё больше преобразует. О то, чем он поймал, это есть средство труда, и это средство труда является продолжением функций человека, т.е. молоток или топор – это часть руки, это многократно усиленная рука, и здесь уже принципиально не важно, в руках ли у тебя молоток или это целый механизированный завод – всё равно это будет средство труда, созданное человеком для преобразования средств природы. 

Чем хороши Маркс с Энгельсом – что они никогда не приписывают себе чужих заслуг, что они, когда чуть какая-то чужая мысль, которую они используют, как свою, что она разумна, и мы с ней соглашаемся, они всегда ссылаются на первоисточник. В данном случае они ссылаются на Франклина, на его определение человека, как животного, который изготавливает средства труда, т.е. это вот Франклин определил, хотя потом это приписали Энгельсу и всем прочим. Ну Энгельс, конечно, это развивал, но тем не менее... 

Клим Жуков. Ну а, господи, классический случай, когда Марксу приписывают создание классов, классовой теории: это Маркс придумал классы – господи, что за чушь вообще?! Трудовая, да, тоже трудовая теория стоимости – тоже Маркс, всё Маркс. Хотя он сам писал, что конкретно он придумал. 

Михаил Хлюстов. Да-да, и в данном случае говорят то же самое. Когда сейчас ругают, скажем, обнаружили обезьян, которые изготавливают предметы труда – они делают палочки и ловят с ними муравьёв, засовывают тут... Ну, собственно говоря, для 19 века с его познанием природы этот уровень был нормальный, а сейчас, когда знания увеличились... Кстати, это всё тот же самый процесс преобразования природы и её познания. Человек, приобретая знания, больше познаёт в т.ч., т.е. он не только преобразует, чтобы преобразовать, надо знать, и преобразовывая природу, человек её всё больше познаёт. Новая сумма знаний нуждается в новых определениях, в т.ч. определении, что такое человек, поскольку достаточно много животных уже появилось, т.е. в то время, когда было выявлено, что здесь какие-то... Но всё равно на вопрос об осмысленности труда или воспроизводимости этого опыта это ещё достаточно спорный вопрос, то тем не менее это такой показатель, потому что здесь мы опять перекликаемся с тем, что средства труда, которые использует человек, показывают не только насколько развита рабочая сила, но и показывают уровень развития общества. Т.е. даже уже в те времена пошло деление: каменный век, бронзовый век, железный век и проч. 

Клим Жуков. Ну оно пошло в гораздо более ранние времена. 

Михаил Хлюстов. Ну естественно, я говорю, что в гораздо более ранние, но уже уровень состояния орудий труда показывал, насколько был развит, собственно говоря, человек, рабочая сила. Ну, как Маркс отмечал, в процессе труда человек приходит к намеченному, как тот инженер – изменению предмета труда посредством средств труда, т.е. процесс труда умирает в продукте, в нём воплощается в потребительной стоимости, которая создана, т.е. труд сливается с предметом труда. С точки зрения результата предмета труда и средства труда это средство производства называется, а сам труд – это производительный труд. Т.е. это проводит такую грань: что такое средство производства – это природный материал и, собственно, инструменты. Ну, инструменты, как мы выяснили, могут быть достаточно широко использованы, т.е. это в конце концов и научные знания тоже или воплощённые в предметах научные знания. 

Труд, как тут Маркс говорит – я говорю, что здесь он использует несколько другую лексику – пожирает, потребляет вещественные элементы, поэтому является предметом потребления... ну процессом потребления, т.е. труд потребляет... ну т.е. говоря грубо, у тебя было что-то, и ты всё это потребил – сырьё и материалы, т.е. их уничтожил, чтобы создать из них что-то конечное, новое качественное решение. При этом получается очередной парадокс: при этом сам как таковой этот предмет не несёт в себе какого-то отличительного знака формации, т.е. если там два топора, сложно сказать, был ли он произведён в первобытнообщинном или в феодальном обществе. 

Клим Жуков. ... Вот это-то как раз легко! 

Михаил Хлюстов. Нет, или в рабовладельческом. 

Клим Жуков. По хронологическим маркерам я отличу, конечно, когда это было произведено. 

Михаил Хлюстов. Нет, ну это понятно – ты знаешь хронологию, какие были общества. Но если тебе дают два топора, неизвестно где откопанных... 

Клим Жуков. Нет, в том смысле, что если сделать каменный топор при капитализме и каменный топор при рабовладении, в самом деле сложно отличить. 

Михаил Хлюстов. Нет, я вообще подозреваю, что здесь как раз наоборот, что мастера-то каменных топоров были раньше, сейчас вымерли, и если... 

Клим Жуков. Нет, ну если задаться целью, натренировать человека, он натренируется довольно быстро, топор каменный он сделает так, что он не будет отличаться от того, что было произведено в каменном веке. В любом случае идея топора из камня будет воплощена и там, и там. 

Михаил Хлюстов. Но при этом самое интересное, что идея-то пришла, и он будет воспроизводить то, что уже имеется в соответствии с опытом историческим, он будет видеть образец, он будет знать, что из камня вообще можно сделать топор. 

После этого Маркс, в схемы труда вводит капиталиста. Что это меняет в процессе труда? Да, в принципе, ничего, в самом процессе труда, но появляются два новых качества: рабочий теперь работает под контролем капиталиста, поскольку расходует его сырьё, его материалы... 

Клим Жуков. Амортизирует средства труда его. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, средства труда, да, и прикладывает к ним свой труд. И продукт его труда становится собственностью капиталиста, а не его непосредственного производителя-рабочего, хотя, как мы выяснили, оплачивает-то всё это... не весь труд, который затратил рабочий, а только стоимость его рабочей силы, а потребил он при этом весь труд. Т.е. капиталист является потребителем процесса труда рабочего, ну и собирается, соответственно, отчуждает его в свою пользу. Маркс тут заканчивает это всё образной метафорой, что продукт труда принадлежит капиталисту примерно так же, как бродильный процесс в бочке с вином принадлежит виновладельцу, т.е. вот он взял, туда закинул виноград, он там бродит, но здесь уже всё как бы зависит вовсе не от того... А дальше он вовремя слей, перелей вино в бутылки... 

Клим Жуков. Т.е. в данном случае он потребляет, условно говоря, продукт труда бактерий, которые занимаются процессом брожения. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, точно также и капиталист потребляет рабочую силу. 

Клим Жуков. Ну понятно: результат труда в основном принадлежит... 

Михаил Хлюстов. Т.е. он присвоил не труд, Маркс говорит, что труд продать нельзя, можно продать то, что возникло в процессе труда. Ну и дальше это будет развито: процесс возрастания стоимости, потому что труд, естественно, делается целенаправленно, с целью того... 

Клим Жуков. Переходим к процессу увеличения стоимости. 

Михаил Хлюстов. Да, «Возрастание стоимости», второй раздел. Говорю, что здесь вот как раз Маркс использует тот полемический приём, т.е. он состоит в том, что изначально он задаёт не до конца корректно поставленные условия. В чём они заключаются – он тут начинает с такого известного занудства, страницы на 4 он на примере хлопка, веретена и труда рабочего описывает появление пряжи, как всей отдельной стоимости, выраженной сначала в рабочих часах, потом превращается в шиллинги, а потом как они все складываются. И вот он говорит: капиталист тратит 10 шиллингов на хлопок, 2 шиллинга уходит на износ машин и 3 шиллинга зарплата. В итоге получается продукт – на 15 шиллингов пряжи. Появляется новая потребительная стоимость пряжи, её стоимость возрастает, и всё это выкладывается на рынок по такой меновой стоимости. Ну вроде бы вот капиталист вложил 15 шиллингов и 15 получил – и тут капиталист возмущается: где мои деньги? Где моя прибыль? Ради чего я вообще трудился? Ну и тут Маркс ставит вопрос: а каков труд капиталиста? И он говорит: я управляю, я слежу... 

Клим Жуков. Организовываю производство. 

Михаил Хлюстов. ...организую производство. Ну и тут появляются его управленцы и так на него иронично смотрят: да-да-да, рассказывай-рассказывай, как ты управляешь. А тут ещё появляются мастера, которые следят за рабочими и смотрят уже весьма иронично и на... 

Клим Жуков. И на тех, и на другого. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, говорят: мы знаем, мы тоже тут управленцы. И капиталист чешет репу – значит, он потратил капитал зря, прокрутился, ничего не получил? А мог бы всё и прокутить, ну как и остальные – мы тут узнаём теорию воздержания, которая пропагандировалась тогда. Ну а на что бы... хорошо, ну вот он потратил бы эти деньги, но тогда все остальные капиталисты потратили бы эти деньги, прокутили бы... 

Клим Жуков. И всё бы закончилось. 

Михаил Хлюстов. Да-да, а откуда бы тогда товары взялись? Ну и оказывается, вот этот как бы придуманный капиталист на самом деле взял, прочёл учебники всех этих политэкономов, которые тогда... популярных уже, вульгарных и вот он действовал по ним. А на самом-то деле капиталист всё понимает прекрасно, что он действует, он знает, что... он человек практичный, и на самом деле-то он вложил в это всё дело не 15, не 13, не те же 15 шиллингов, а он вложил, соответственно, 20 шиллингов на хлопок, 4 на износ машин и 3 шиллинга потратил на зарплату рабочего, просто в первой задаче рабочий у него работал 6 часов, а во второй, правильной постановке вопроса рабочий у него работает 12 часов, а получает он при этом 3 шиллинга, а производит, соответственно, уже на 30 шиллингов, и капиталист получает свои 3 шиллинга прибыли. 

Клим Жуков. И на эти 3% он живёт. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да. Фокус, как говорит Маркс, удался: всё сошлось, закон стоимости не нарушен – стоимость возросла, капиталист получил прибыль, деньги превратились в капитал. Все 3 компонента, т.е. как он говорил в предыдущей главе: предмет труда, средство труда и рабочая сила, купленные по их стоимости. Вернувшись на рынок, капиталист продал эту пряжу и получил свою прибыль. И он, в общем-то, в этом всём процессе нужен для того, чтобы он просто вышел на рынок, вынес этот товар и получил свою прибыль. Тут нам становится понятно, что процесс её производства и... возрастания стоимости, её извлечения – один и тот же процесс, только заходили раньше совсем с другого конца. Т.е. это один и тот же процесс, их разделяет лишь оборот капитала в этих двух сферах – в сфере производства и сфере обращения. Теперь, когда они соединены в одно целое, понятно, откуда взялась прибавочная стоимость и как она превратилась в прибыль. 

И тут Маркс говорит, что вообще-то стоимость рабочей силы взята средняя, взято среднее качество сырья и среднее качество для данной отрасли, для данного производственного процесса, потому что современный рабочий будет работать, естественно, на современном ткацком станке, обладая достаточно большим навыком обращения с ним, он не будет там со старым веретеном и со старой необработанной пряжей, выдавая хренового качества какую-то хлопчатую ткань или наоборот хорошую, но затрачивая... Капиталист понесёт большие убытки, если он воспользуется старым – ну о чём мы вот сейчас говорили. Ну и тут дальше он даёт, делает сноску большой информации, состояние средств труда, что рабочий, который экономически принуждаем к использованию современных машин, он, естественно, хорошо образован и заботится в целом, ну т.е. более-менее заботится о сохранности этих машин для того... поскольку если он будет на них работать, он получит зарплату. А вот, скажем, рабский труд – раб, которого хреначили плетью, принуждали в основном, он не был экономически заинтересован в результатах труда и, соответственно, не слишком стремился повышать свой уровень. 

Клим Жуков. Тут даже дело немножко в другом, потому что тут, конечно, Маркс несколько упрощает, потому что мы знаем, например, о классическом римском рабстве, которое, казалось бы, самая свирепая форма рабства, которая была, наверное, до южно-американских рабовладельческих штатов, но мы знаем, что и римское рабство было очень разным, например, рабы на пекулии совершенно Марксом не учитываются. Раб на пекулии был напрямую заинтересован в результатах своего труда, потому что у него, конечно, уровень отчуждения был огромный, но не полный. Т.е. да, конечно, всё принадлежало хозяину, но чем больше он нарабатывал, тем больше ему лично оставалось для потребления. Но, самое главное, может быть, раб на пекулии, который, ну например, пас овец – это, кстати говоря, был довольно типичный случай пекулия в Риме. И вот пастух, он может быть замечательный пастух, просто супервиртуозный пастух, но сам его владелец совершенно не заинтересован в том, чтобы его подопечный как-то особенно развивал свои навыки, потому что он в него ничего не вкладывает, в этого раба, раб у него на вольном выпасе, как та же самая овца, т.е. это всё то же средство производства, говорящий инструмент, а говорящий инструмент всё-таки, даже если он очень хороший, это немного не то, чем рабочий, который экономически заинтересован в результатах своего труда, будучи свободным, потому что результат... Напомню всем любителям сказать, что Маркс чего-то там не учёл: результат труда, который сделал суперквалифицированный раб, которого очень любит хозяин, даже если это будет какой-нибудь там великолепный греческий скульптор, ну уж казалось бы, там квалификация запредельная – результат труда на 100% принадлежит хозяину, и то, что получает его раб – это то, что хозяин ему из милости выделил. А рабочий лично свободен, и его наниматель обязан ему выделить вот столько-то и столько-то средств, поскольку совершён контракт о купле-продаже товара рабочая сила. Вот так. 

Михаил Хлюстов. И говоря, как в известном фильме, упоминая этих рабов на пекулии: ну и где теперь эти римляне? 

Клим Жуков. Они перед тобой! 

Михаил Хлюстов. Да. Рабство рано или поздно превратилось уже в феодализм, уже даже на этой стадии, потому что более заинтересованный в своих трудах крестьянин, хотя и лично зависимый, он, конечно, более производительный, чем раб, хотя тоже использование каких-то сверхсложных механизмов – вряд ли он будет использовать их. Хотя, скажем, в том же цеху, наверное, на определённом этапе... Хотя, как известно, в Древнем Риме было достаточно много всего технологически развитого. 

Клим Жуков. Это всё из-за гигантской концентрации рабочей силы на узком участке фронта, потому что римская организация труда отличалась тем, что она могла просто вот на данном этапе общественного развития сконцентрировать просто чудовищные трудовые ресурсы в одном месте – то, к чему Европа стремилась последующие, наверное, тысячу лет и не могла воспроизвести, просто потому что отпустила людей на свободу. Потому что раб, ну конечно, да, сейчас мне опять же подкованные люди скажут, что рабы были и в средневековье – были, они просто далеко, очень далеко не являлись основой экономики. Основой экономики являлся труд зависимых крестьян, ну или феодально-обязанных ремесленников – в меньшей степени, конечно, в основном крестьян. Так вот, они перестали быть собственностью. Да, у них сохранилась зависимость, но собственностью они быть перестали, а значит, их стало невозможно сгонять в одно место в таком количестве, как, например, в римской классической латифундии. Кто не знает: в римской классической латифундии производительность труда, не норма выработки каждого отдельного индивида, а производительность труда была выше, чем в классическом средневековье на в общем свободном, не рабском феодальном хозяйстве, хотя, казалось бы, лет-то уже прошло сколько, да, и притом что, в общем, и прогресс-то уже ушагал к тому времени всё-таки довольно далеко. И только когда у нас происходит массовый переход к трёхполью в Европе, производительность труда феодально-зависимого крестьянина перекрывает производительность труда в латифундии, ну просто потому что латифундия – это огромный колхоз-миллионер, там тысячи человек, которые работают на один амбар. Что выгоднее – тысячи человек, которые работают на один амбар или тысячи человек, которые работают на тысячу амбаров? Ну, по-моему, тут даже обсуждать специально ничего не надо, и так понятно. Поэтому тут нужно смотреть всё время, конечно, это дело в развитии. 

У нас был момент рабовладения классического в Римской империи, феодализм выступил его отрицанием, в т.ч. на первых порах отрицая и вполне его прогрессивные черты. Т.е. технология, которая была доступна в Древнем Риме, ну кто скажет, что она была, вот в 5 веке, условно, 470-е годы, падение Римской империи – вот кто скажет, что в 1471 году все эти водяные мельницы стали вдруг технологически недоступны? Да бред же, конечно, они были доступны, другое дело, что они были не нужны, потому что знаменитые римские мельничные каскады водяные, когда на реке стояла не одна водяная мельница, а штук там 15 прямо одна за другой, таким образом выступая друг для друга запрудами, т.е. сначала одна мельница отрабатывает, потом вся вода спускается на вторую, и т.д. Это же просто космическая технология по тем временам! Ну что такого не могли построить в 6 веке? Конечно, могли, тем более, что эти мельницы – вот они стояли, можно было их посмотреть, всё-таки это не микросхема. Они просто стали не нужны, потому что что ты будешь обрабатывать при помощи каскада из 15 мельниц, когда у тебя все крестьяне, ну там на 90%, живут натуральным хозяйством? Что они на эти гигантские мельницы просто потащат? Зачем? И только где-то к середине 13 века, уже на излёте классического средневековья, при переходе к позднему средневековью, к осени средневековья выработка и концентрация трудовых ресурсов и выработка, собственно, этих самых трудовых ресурсов увеличилась настолько, что просто появилась необходимость в столь сложных обрабатывающих механизмах, как водяные мельницы, как ткацкие станки на тяге этих самых водяных мельниц, как кузницы на тяге опять же водяных мельниц. Т.е. таким образом история совершила спираль... 

Михаил Хлюстов. Да, спиральный оборот. 

Клим Жуков. Спиральный оборот, да, и отрицанием собственного отрицания, таким образом, было создано новое нечто. 

Михаил Хлюстов. Ну, здесь надо ещё сказать, что на самом деле, собственно, Маркс... тогда было классическое представление о том, что такое раб – это такой человек с тяпкой который там хреначит... 

Клим Жуков. Тяпает. 

Михаил Хлюстов. Тяпает, да, или на нём что-то таскают, или ещё что-то. Но если брать уже классический Рим, то там, на самом деле, эти латифундии, она же это не для себя производила... 

Клим Жуков. Конечно, нет. 

Михаил Хлюстов. Это уже работало, на самом деле, как товарное хозяйство... 

Клим Жуков. На рынок. 

Михаил Хлюстов. ...которое уже выносило товар на рынок. Т.е. эксплуатация была, на самом деле, не наёмных рабочих, но уже элементы каких-то капиталистических отношений присутствовали, что вообще-то, как бы: какое рабство там где-то и капитализм? Но на самом деле вот товарные отношения существующие, этот, естественно, зерно, вино – всё это везлось в какую-нибудь Галлию или в тот же Рим, там это всё потреблялось, всё это оплачивалось, т.е. на самом деле существовали уже деньги, оборот, и существует достаточно много примеров, что поступательные процессы и прогрессивные приводят неожиданно к таким удивительным результатам. Вот, например, развитие капитализма в Англии, во Франции, там, и приток денег в Испанию способствовал т.н. ренессансу феодализма за Рейном. 

Клим Жуков. Да. 

Михаил Хлюстов. Т.е. ранее мало... т.е. появились крупные города, крупные производства, там началась концентрация промышленности, соответственно, отток сельского населения, и эти города, и вся эта промышленность потребовала себе большое количество продуктов питания, разумеется, ну и сырья. И вдруг ранее там уже бытовавшие всякие феодалы в Германии, Польше и в России, дальше туда на восток вдруг, делая своё феодальное хозяйство товарным и вынося на рынок, они вдруг стали получать достаточно большие доходы, а на доходы они, соответственно, получали всё, что нам «Лондон щепетильный», он всё для прихоти - ну там что-то готовит, что-то там привозит, и они предметы роскоши прежде всего, вооружение и всё прочее стали получать в этом, но при этом сохраняя своих крестьян. То же самое произошло буквально там через 1,5-2 века в Южных Штатах: на пороге 1820 года они испытывали совершенно чёткий кризис, связанный с низкой продуктивностью рабского труда, т.е. это было связано, что это были в основном сахар и хлопок. Ну сахар-то там ещё более-менее как-то, но спрос... у него было много конкурентов, а хлопок – да, вот американский хлопок, славящийся на весь мир, там эти... Но была такая хрень, что этот хлопок имеет зёрна, и отделение волокон от зерна производилось вручную, и раб сидел и совершенно непроизводительно одёргивал. Этих рабов надо было содержать, кормить-поить, а выход этого хлопка был ничтожен – там несколько центов с раба получалось, максимум на доллар-два производил этой продукции, и уже там стали задумываться. Но тут с Севера приехал такой человек, один из создателей машинного производства, который, по-моему, мушкеты делал... стандартизировал сначала производство мушкетов для правительства США, или Вайт, или Уайт, как это... 

Клим Жуков. Ну неважно. 

Михаил Хлюстов. Собственно говоря, когда он всё это делал, у него патент и всё потом это отобрали, бизнес отжали, и он решил, что раз, ладно, фиг с ним, на Севере не удалось – поеду-ка я на Юг. И он приехал на Юг и обнаружил вот эту проблему – что невыгодно, все уже рабов собирались отпускать, но он понял, что надо сделать какой-то аппаратик – «я же инженер»! Он сделал такой барабанчик с иглами, тут сделал такие струны, на которые кладётся это зерно, крутишь, зубцы цепляют, и они быстренько там – десяток положил, провернул, раз – у тебя такой вот там моток хлопка, ты его снял... И соответственно, он увеличивал производительность этого рабского труда на порядок, т.е. теперь-то он что делал: раньше он сидел так, теперь заложил, покрутил – всё, там никаких особых технологических навыков-то не требовалось. И товарность этого... И тут же все эти товарищи рабовладельцы сказали: «Не-не-не, какие там рабы отпускать? Не-не, мы лучше...» 

Клим Жуков. Тем более, что рядом, совсем рядом оказался рынок, который потреблял этот хлопок – на Севере. 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, на Севере. И тут же опять начался второй взлёт работорговли, а тут уже англичане там на своих это, чтобы бороться с работорговлей – они же там подрывают наши рынки. Т.е. всё это уже смелось. Ну т.е. это вот те парадоксы, говорящие о том, что не всё так просто, но на самом деле это всё тот же Маркс, потому что на самом деле появление этой хлопковой машинки Уайта не сильно изменило подготовку самой рабочей силы, и этому рабу всё равно не требовалось даже грамоту знать или ещё что-то. Собственно, здесь Маркс и переходит к заключительной части вот этой главы, что рабочая сила-то бывает разная, и хороший мастер будет стоить гораздо дороже, чем тот же самый простой чернорабочий, и требовать, соответственно, себе больше. Но капиталист не дурак, он прекрасно понимает, что с хорошего мастера он срубит, он получит за хорошее изделие, за хорошо, там скажем, сделанный пистолет этим мастером, или как там – Фаберже тот же, он же не всё делал сам, а у него же был цех этих мастеров, которые изготавливали..., что он с него снимет гораздо больше прибавочную стоимость, потому что его труд... А поскольку любой сложный труд можно свести к простому, то в теории разницей в этих оплатах можно пренебречь. Ну собственно, на этом и заканчивается эта глава. Ну в целом на этом заканчивается, я думаю, вот этот первый цикл лекций по «Капиталу», который мы с тобой затеяли. 

Клим Жуков. Потом у нас будет «Постоянный и переменный капитал». 

Михаил Хлюстов. Да-да-да, т.е. там будет ещё много-много интересного, но это уже после Нового года, очевидно, мы будем записывать, т.е. пока что это... 

Клим Жуков. Да. Пока нам надолго хватит, записали мы много. 

Михаил Хлюстов. Да, так что я благодарю за поддержку, инициативу. Я думаю, что мы ещё продолжим, дорогие камрады... 

Клим Жуков. И камрадши. 

Михаил Хлюстов. Да, смотрите нас... Камрадессы. 

Клим Жуков. Камрадихи. 

Михаил Хлюстов. Смотрите, пишите комментарии, что не понравилось или что непонятно. Я думаю, что, возможно, по окончанию вот этого первого цикла возникнет очень много вопросов. Камрады, думаю, наверное зададут их, и мы с тобой можем организовать даже такой вариант... 

Клим Жуков. Сессию ответов на вопросы. 

Михаил Хлюстов. Да, ну т.е. начать следующий цикл с ответов на вопросы. 

Клим Жуков. Не вижу ничего в этом такого противоестественного, надо делать. 

Михаил Хлюстов. В цикле осветили достаточно много полемичных вещей. 

Клим Жуков. Да уж 5 глав целых осветили. 

Михаил Хлюстов. Полемичных до сих пор вещей... 

Клим Жуков. Это факт, совершенно точно! 

Михаил Хлюстов. ...из-за которых до сих пор ломают копья, хотя, в общем-то, непонятно, почему. 

Клим Жуков. Да, на самом деле, нужно просто, не боясь толщины, взять и прочитать, потому что, в общем, оно читается легко и довольно интересно. Да, это не развлекательная литература, т.е. как Донцову читать не получится – придётся думать, а это не все любят. Но тем не менее, если уж вы берётесь высказываться по теме, ну так будьте добры, ознакомьтесь хотя бы, может быть, не с Марксом, хотя бы с толковым каким-нибудь переложением, они есть. 

Михаил Хлюстов. Ну да. Я ещё раз повторяю: значит, для инженеров, которым нужна просто простота и ясность изложения, всё в чётких формулах – есть учебник политэкономии Румянцева для неэкономических вузов, советский учебник. Для гуманитариев, которым надо всё разжевать, показать на примерах, есть учебник Цаголова для экономических вузов, он толще... ну собственно говоря, я вот посмотрел: Румянцев уложил весь «Капитал» в 130 страниц непосредственно вот в этом учебнике, там дальше Ленин про империализм, а до этого, собственно, энгельсовские про развитие формаций и разделение труда. Вот, 130 страниц, а у Цаголова страниц 250-300 посвящено, собственно, переложению «Капитала». Ну нет, 220 конечно. 

Клим Жуков. В 2 раза больше, но всё равно сильно меньше, чем весь «Капитал». Так, тем не менее, «Капитал» это о людях, потому что гуманитарная наука, вся гуманитарная наука, да кстати говоря, не только гуманитарная, но она в первую очередь, это наука о людях исключительно, поэтому читать про людей всегда интересно, и вот Маркса работа – это исключительно интересная работа, её просто приятно читать. Я уж молчу о том, что вы многое для головы получите. Например, вот вопрос: как так получилось, что развалился Советский Союз? У Маркса про такое ничего не написано, значит, Маркс в чём-то неправ. Я просто руками только могу развести: ё-моё, товарищи, а как так получилось, что феодальная революция, которая началась в 1470-е годы в Южной Германии, это самый промышленно развитый и вообще экономически развитый регион, соответственно Европы и один из лучших во всём мире – как там получилось, что к 1530-ым всего там вся эта буржуазная революция умерла? Там жили, между прочим, самые богатые банкиры Европы – дом Фуггеров. И где теперь те Фуггеры? 

Михаил Хлюстов. Таки да. 

Клим Жуков. И почему так получилось, что там это всё загнулось? Да по одной простой причине – из-за феодальной реакции, потому что феодальная реакция, вот только что мы об этом говорили, она оказалась настолько мощной, что она предотвратила и отток рабочей силы в города, и захватила торговлю, т.е. она подмяла буквально всю Южную Германию и Австрию под себя. В это время... Но куда ж делась-то буржуазная революция? Она куда-то делась? Нет, конечно, потому что революция бывает только мировой. Буржуазная революция в конце концов к концу 18 века победила ну в основном по всей планете. Я вас уверяю – то же самое произойдёт и с социалистической формацией, коммунизм в низшей фазе своего развития, и как это и почему происходит – вот это всё описал Маркс. Не нужно ничего придумывать, давайте его читать. Это очень полезная литература. Михаил, спасибо ещё раз! 

Михаил Хлюстов. Спасибо, Клим. До встречи. 

Клим Жуков. На сегодня всё. Всем пока.

Добавить комментарий