16 августа 1944 г., освобождённый от нацистов город Шартр. На площади возле знаменитого собора со старинными витражами, изображением лабиринта и великолепными скульптурами расположено много кафе и ресторанов. В тот солнечный день площадь, на которую выходит южный портал собора со скульптурным изображением Страшного суда, была заполнена народом.
Перед толпой вывели женщин, обвиняемых в коллаборационизме. Состоялся народный суд предательниц, а потом каждой из них обрили голову. Этот сюжет был заснят на видео плёнку, которую легко можно найти в интернете. Однако самым знаменитым изображением тех событий стала фотография, сделанная Робертом Капой, венгерским фотографом еврейского происхождения, высадившимся во Франции вместе с войсками союзников 6 июня 1944 г. Его внимание привлекла молодая женщина, которая после экзекуции покинула площадь по одной из улиц, прижимая к груди младенца. Женщину на этой фотографии во всём мире называют «Шартрской мадонной». Изображение стало символом одного из самых ярких явлений Франции времён освобождения: бритьё головы женщинам, заподозренным в интимной связи с немцами.
Среди наказанных таким способом женщины, несомненно, составляли подавляющее большинство. Первые практики обривать головы предателям проходили ещё с декабря 1943 г. И тогда, кстати, подвергнуться такой процедуре могли и мужчины. Делалось это, главным образом, для предупреждения неотвратимости возмездия всем, кто вступал в отношения с врагом. И люди осознавали это. Одна молодая учительница из департамента Сена-и -Марна, состоявшая во французской фашистской партии «Национально-народное объединение», в январе 1944 г написала сестре: «Я буду одной из тех женщин, которых наши „друзья” обреют, когда придут».[i]
Практически все случаи бриться голов происходили во время боёв за освобождение или в первые недели после их окончания. Например, в Марселе это стали практиковать уже 23 августа 1944 г, в то время как немцы покинули город только 28 августа. Короткий всплеск этого явления пришёлся на май-июль 1945 г, когда из Германии во Францию стали возвращаться те, кто принял решение уехать с оккупантами, среди которых были женщины, или боявшиеся партизан и союзников, или следуя за своими мужьями и сожителями. В историографии принято считать, что примерное число женщин, подвергшихся процедуре обривания, равняется 20 000. Однако эта цифра оспаривается некоторыми исследователями в большую сторону.[ii]
Примечательно, что бритьё женских голов почти всегда было зрелищным мероприятием. В отличие от других случаев самосудов, от неё осталось много фотографий и видео, что позволяет понять, как проходила эта незамысловатая процедура. Как правило, обвиняемые представали перед публикой. Иногда процедуре обривания предшествовал импровизированный судебный процесс. В некоторых случаях публике предоставляли право решать, над какой из участниц произведут данное действо. Иногда женщин привозили и/или увозили на грузовиках или телегах. Бывали случаи, когда их заставляли раздеваться почти до гола. Затем виновниц подвергали другим публичным унижениям: разрисовывали нацистскими символами, как правило свастиками, заставляли позировать с нацистским приветствием, прогоняли по городу, неся плакаты с уничижительными надписями. Наказание осуществляли за редким исключением мужчины и почти всегда на их лицах мы видим заинтересованность, радость или торжество.
Обривание голов было внесудебным наказанием. Однако в то время в обществе к нему относились толерантно. Так в эфире передачи радио сопротивления «Французы говорят с французами» сообщалось о таких случаях и говорилось, что людей, практикующих это, можно понять. Иногда в процедуре участвовали солдаты войск союзников. Командование формально запрещало это, однако на деле, видимо, закрывало глаза. Так, к примеру, на уже упомянутой видеосъёмке процедуры суда и обривания в Шартре среди исполнителей наказания можно увидеть американцев. Интересно отметить, что среди союзников был очень распространён слух о том, что французские женщины будут с оружием в руках оказывать сопротивление англичанам и американцам, потому что испытывают привязанность к немцам. Даже Черчилль упоминал о том, что по время перемещения по Нормандии 12 июня его обстреляли француженки из элитного стрелкового подразделения.[i] Этому слуху и этому факту нет документальных подтверждений. Но, возможно, родившееся в результате таких разговоров убеждение способствовало негласному положительному отношению к процедуре публичного унижения предательниц.
Оказаться с обритой головой могли женщины, обсуживавшие оккупантов: прачки, горничные. Часто так наказывали тех, кто занимался махинациями на чёрном рынке. Но чаще всего так карали за «горизонтальный коллаборационизм». В качестве дальнейшего наказания в некоторых регионах за связь с немцами женщины ставились на учёт в полицию как проститутки со всеми вытекающими последствиями, которые влекла такая регистрация в повседневной жизни.
Чтобы понять мотивацию женщин, вступавших в связь с немцами, важно знать человеческие истории. Приведём в качестве примера историю той самой жительницы Шартра, которую запечатлел Робер Капа. Её звали Симон Тузо. Она была дочерью разорившихся мелких лавочников. Со школьных лет она питала симпатию к нацистской партии в Германии, возможно, под влиянием родителей. Например, рисовала в школьных тетрадках свастики. Во время оккупации Франции была переводчицей. Вступила в «Народную французскую партию», за членство в которой во время чисток полагались репрессии. Она влюбилась в немца Эриха Гёза, до войны - сотрудника библиотеки, служившего в Шартре. Через некоторое его отправили на фронт, где он был ранен под Сталинградом. Симон Тузо поехала в нему в больницу в Мюнхен в сентябре 1943 г. В мае 1944 она родила сына. После возвращения в Шартр она узнала, что её возлюбленный умер. 16 августа на площади пред собором её брили с матерью, которая также вступила в «Народную французскую партию» в 1943 г. Обеих женщин обвиняли во враждебном отношении к сопротивлению, коммунистам и союзникам, а также подозревали в доносительстве на соседей, слушавших лондонское французское радио, что повлекло за собой аресты.
После экзекуции 16 августа 1944 г обеих женщин посадили в тюрьму Шартра, а затем перевели в лагерь Питивье. В 1946 г они вернулись. Затем их самих, а также отца и старшую сестру, пытались судить за измену. Дело даже дошло до Парижа, однако суда не состоялось. Тем не менее Симону Тузо приговорили к гражданскому понижению. Семья переехала, Симона вышла замуж, родила ещё детей, но брак окончился разводом. Она вернулась в Шартр, пристрастилась к алкоголю и скончалась в возрасте 44 лет в 1966 г. Её дочь от второго брака сказала, что уничтожила всю переписку матери с Гёзем. Её старший сын скрывается от журналистов, говоря, что его жизнь и так была разрушена такой семейной историей.[i]
Несмотря на распространённость практики обривания голов, она, всё же, была внесудебной расправой. С её осуждением выступали многие интеллектуалы, в частности Сартр и Поль Элюар. По мере укрепления на местах представителей нового правительства такие проявления пресекались под предлогом того, что они отвлекают народный гнев от истинных виновников страданий страны: Петена, Лаваля и др. Суды над ними, действительно, готовились и состоялись. Но об этом следующей статье.
Автор: Олеся Орленко
1. Vergez-Chaignon B. Histoire de l’épuration. Paris:Larousse, 2010. Р.142.
2. François D. Femmes tondues : la diabolisation de la femme en 1944 : les bûchers de la Libération. Le Coudray-Macouard: Cheminements, 2006.
3. Vergez-Chaignon B. Histoire de l’épuration. Р.143.
4. Frétigné Ph, Leray G. La Tondue : 1944-1947. Paris: Vendémiaire, 2018.
Подробнее...