В 40-х годах XIX века император Николай I издал указ, который запрещал русским поданным торговать темнокожими. Отдельно отметим, что этот же документ даровал свободу любому рабу, попавшему в Россию.

Россия была одной из немногих стран, не участвовавших в разделе Африки и не занимавшихся работорговлей неграми. Симпатии передовой части её населения были на стороне чернокожих. В русской прессе печатались сочувственные материалы о судьбе рабов-африканцев, переводились и публиковались произведения известных тогда европейских аболиционистов Г. Рейналя и Е. Циммермана. При этом ни одно из популярных в Европе сочинений расистского толка не было переведено на русский язык. Против расизма и рабства выступали знаменитые русские мыслители Радищев и Чернышевский.

Один из первых русских дипломатов в США П. П. Свиньин так описывал свои впечатления от расовой сегрегации в Америке: «Из числа попутчиков наших был мулат, но ему не позволено было сесть с нами в карету, а поместили его с кучером, также и обедал он особенно, а не с белыми. Чёрные в большом здесь пренебрежении. А, вероятно, он заплатил такие же деньги, как и другие пассажиры. Привычка всё поправляет, и они не чувствуют своего унижения, но бедный наш Глод [негр, служивший при русском дворе, вернувшийся в это время в США за семьёй], бывши в России в таком изобилии и почести, приехал сюда, и ни один белый не хотел с ним садиться вместе по обыкновению, не допускали его ни до какой компании белых, тогда-то он, бедный, почувствовал тяжесть своего положения, и естли бы должен был остаться, был бы самый нещастливейший человек».

Естественно, не все приняли подобное с восторгом. И не потому, что не сочувствовали темнокожим, а потому, что переживали о судьбе простого русского населения, которое к тому времени всё ещё оставалось в крепостной зависимости. Например, Александр Герцен так высказывался об этом: «Отчего же надобно непременно быть чёрным, чтоб быть человеком в глазах белого царя? Или отчего он не произведёт всех крепостных в негры?» И тому находилось интересное объяснение. В своих воспоминаниях барон Николай Врангель, отец белогвардейца Петра Врангеля, объяснил это тем, что «негров привезли издалека, их насильно оторвали от их любимой родины, а наши мужички русские, как и мы».

Американцы, как ни странно, резко негативно отнеслись к крепостному праву. Американский журналист Дж. Стефенс, оказавшийся в гостях у помощника генерал-губернатора Новороссии князя М. С. Воронцова американца Егора Зонтага, отмечал: «Одна вещь особенно задела меня, хотя, как американец, я, вероятно, не должен бы был быть столь чувствительным. Большое количество людей работало на поле, и все они были рабами. Такова сила образования и привычки, что я видел сотни чёрных рабов безо всякого чувства; однако меня грубо ударило зрелище белых рабов у американца». Как говорится, «вы не понимаете, это другое».

Посланник США в России Дж. Бьюкенен замечал следующее: «Любой человек, проживший здесь месяц, останется убеждённым, что эти люди совершенно не способны участвовать в управлении, и, несомненно, политика императора и дворянства направлена на сохранение этого состояния невежества. В Германии народ обычно получает элементарное образование и может участвовать в свободных учреждениях; но здесь деспотизм будет господствовать ещё долгое время. Как счастливы мы, что живём в Америке. Если бы мы ещё осознавали наше счастье. Поездка за границу не даёт американцу другого урока, как любовь к собственной стране, её институтам и её законам».

Американский путешественник Генри Уикоф, посетивший Россию в конце 1830-х, писал: «…громкие протесты раздавались по поводу наших порабощённых чёрных, но здесь миллионы людей белой расы находились в неволе на протяжении веков, и никто в Европе не замечал этого. Что за странный мир!»

Добавить комментарий